Rambler's Top100  Все приколы
Надеюсь, вы понимаете,
что это только шутка.
Старый Пират

 

Я пытался проснуться и не мог. Сознание никак не хотело вырваться из плена кошмарных видений. Я не понимал, с кем говорил, и от кого убегал, но никак не мог вынырнуть из омута полусознания. Наконец, мне это удалось. Я лежал на кровати, но был так слаб, что был не в состоянии даже пошевелиться. Тело словно из гипса. Страшно шумело в голове и очень хотелось пить. Я лежал, закрыв глаза.
Хлопнула дверь, и я услышал голоса. Разговаривали двое.
– Мы привезли его позавчера, подобрали на дороге в невменяемом состоянии. Очевидно, белая горячка. Хроническая форма.
– Он приходил в себя?
– Практически нет, но часто бредил. Мнил себя принцем из какого-то Амбера, кричал, что его сослали на Землю, а теперь хотят убить. И требовал назад свою серебряную шпагу.
– Типичный бред. У него есть родные?
– Мы позвонили его сестре, но она сказала, что не хочет знать этого алкоголика.
– Так, значит, за лечение, наверное, платить не будет.
– Да уж, видимо, нет.
– Хорошо, когда он проснется, я хотел бы с ним поговорить.
Хлопнула дверь.
Похоже, я попал в какую-то клинику. Способность логически мыслить медленно возвращалась ко мне. Я лежал на спине и разглядывал потолок. Итак, я хроник, спившийся принц Амбера, потерявший свою серебряную шпагу. Ну-ну. Как говаривал мой учитель фехтования, посмотрим, кто первый спляшет на похоронах. Но как же я попал на больничную койку? Я стал вспоминать. Вот я сижу на вечеринке. Мы славно покутили тогда... Затем сажусь в машину и еду по пустынной ночной дороге. Вот машину заносит, и она слетает в кювет и переворачивается, а затем еще раз. Летят ошметки грязи. Хорошо, что я был пристегнут. Когда я с трудом открыл дверь, то понял, что меня спасло еще и то, что машина угодила в какое-то болото, и удар был не такой сильный. Я помню, как выбрался из машины, как лез по колено в воде к дороге. Я выбрался на шоссе и шел вдоль обочины. А дальше не помню. Дальше была больничная койка.
Я пролежал еще несколько часов, пока ко мне не вернулись силы. Когда кто-нибудь из персонала заходил в палату, я притворялся, что сплю. Наконец, настало время действовать.
Если хочешь что-нибудь украсть, делай это открыто, и, по возможности, днем. Только дураки воруют ночью. Я дождался, пока в коридоре стихнут шаги, и вышел из палаты. Немного походив по клинике, я нашел кабинет главного врача. Он был пуст. Я зашел, запер дверь и приступил к осмотру. В первую очередь, надо было выяснить, что за сестра имеется у меня на этом свете. Я разыскал журнал регистрации и быстро просмотрел несколько последних записей. Ну, конечно же, Эвелина Флаумель, как я мог забыть. Ниже был записан адрес дома, где сестрица Флора живет под этим странным именем.
Далее я залез к доктору в шкаф и позаимствовал один из его костюмов. Обмен был честный: я оставлял ему свой хорошо сидевший на мне костюм, который висел сейчас где-нибудь в кладовке, а взамен брал костюм, который был мне несколько велик. Затем я пошарил у доктора в столе и прихватил с собой пачку долларов и пистолет.
Выйдя из кабинета, я сделал вид, что навещал своего родственника, а теперь возвращаюсь. Точнее, я заставлял себя так думать, чтобы выглядеть уверенно. Но надо сказать, это было лишнее, – на меня и так никто не обращал внимания. Я разыскал выход из клиники и удалился восвояси, правда, несколько торопливыми шагами.
Я двигался по незнакомому поселку. Жизнь была прекрасна, как и погода. Навстречу мне шел забавный старичок, явный алкаш. При виде меня его глазки блеснули.
– Дай три доллара, а то так выпить хочется. – Он смешно причмокнул губами.
Алкаши и бездомные собаки – самые добрые люди на свете. Можно не бояться, что они неожиданно вонзят в тебя зубы или нож. Я поделился с ним спиртовыми запасами доктора. Он долго еще шел за мной, приглашая выпить за компанию, а потом отстал.
Дом Флоры я нашел быстро... Дверь была не заперта, и я вошел. В холле никого не было. Я поднялся наверх, в библиотеку. Откуда-то доносилось странное ворчание и сопение. Уж не держит ли Флора дома медведя? Я обошел библиотеку и, как обычно, заинтересовался письменным столом. На нем валялись пустые грязные рюмки. В столе я нашел колоду карт.
Что ж, члены нашей семьи часто проводят время за картами и вином. Я поднял несколько карт и удивился. Вместо обычных мастей на картах были нарисованы какие-то люди. Потом я вспомнил, что так и должно быть.
Внизу хлопнула дверь.
Вошла сестра. Я сразу узнал ее.
– Здравствуй, – казалось, она совсем не была удивлена.
– Здравствуй, вот решил тебя навестить, – я определенно не мог найти тему для разговора.
Флора позвонила. Вошла служанка. Кажется, ее звали Кармелла.
– Убери бутылки.
Пока служанка возилась с посудой, в комнату вошло, о Боже, целое стадо волкодавов. Так вот кто это сопел. Хорошо, что я не встретил их раньше, а то не все собаки любят непрошеных гостей.
Мы сели за стол. Флора откупорила новую бутылку.
– За твое здоровье, – она подняла большой бокал с вином.
Мы выпили.
– Ты хочешь вернуться в Амбер? – спросила она, пристально глядя мне в глаза.
Я не знал, что ответить. Бедная моя голова!
– Ну, в общем-то, наверное, да, – я старался быть дипломатичным.
– Ты думаешь, что тебя ждут там после того случая?
Господи, после какого случая?! Я не знал что ответить.
– Я имею в виду тот случай, когда ты напоил всю прислугу и охрану замка. Или ты уже забыл?
Да, да, я забыл! Но как я мог в этом признаться? Я медлил с ответом, но тут зазвонил телефон, и Флора взяла трубку.
– Это Рэндом, – она протянула трубку мне.
Рэндом так Рэндом, мне было абсолютно все равно.
– Да.
– Привет, Корвин, что ты делаешь?
– Ужинаю с Флорой, – я определенно полюбил простые вопросы.
– Она еще жива?
– А почему она не должна быть живой?
– Если бы я пил столько, сколько она, то давно бы умер. Я должен срочно приехать.
– С ней все в порядке, приезжай.
Рэндом приехал на удивление быстро. Он второпях рассказал, что за ним гонятся, и он ждет, чтобы мы ему помогли. До меня стало доходить, что Рэндом мой брат.
Едва мы успели сказать Кармелле, чтобы она спряталась, как во дворе послышался какой-то рев.
Зазвенело разбитое стекло. В окна полезли какие-то красномордые звери. То ли алкаши, то ли копы. Рэндом начал стрелять. Я хотел помочь ему, но в моем, точнее в докторском пистолете, была всего одна обойма. Я ждал. Вот дверь задрожала и сорвалась с петель. Внутрь сунулись какие-то чудовища. Я быстро прицелился и выстрелил. Затем еще несколько раз. Очень мешали Флорины собаки. Они так и норовили разорвать непрошенных гостей, прежде чем мы Рендомом успевали их прикончить. Кажется, я подстрелил пару сук. Наконец все было кончено. На полу гостиной валялись нападавшие и несколько собак, которых они успели убить. Я тут подумал, какую радость мы доставили соседям своей стрельбой. Наверняка они уже вызвали полицию.
По-моему, пора было сматываться. Но Флора и Рендом не проявили беспокойства. Пока я возился со своим пистолетом – стер отпечатки пальцев и выбросил его в мусор, – трупы и даже кровь непостижимым образом пропали. Исчезли и убитые собаки.
Флора отправилась распорядиться насчет ужина, а я не хотел надоедать Рэндому лишними вопросами, хотя я ничего не понимал.
Когда было выпито и съедено достаточно много, Флора ушла, а мы с Рэндомом откинулись в удобных креслах и закурили. Время от времени Рэндом поглядывал на меня.
– Ты помнишь, какой в Амбере винный погреб? – наконец спросил он.
– Да, – ответил я машинально, а потом понял, что действительно помню этот огромный подвал.
– Слушай, давай прокатимся в Амбер?
– Давай.
Я не понимал, что это за Амбер, но мне было интересно. К тому же я хотел проветриться.
Мы взяли Флорин "мерседес" и покатили по улицам. Рэндом сидел за рулем.
Вдруг небо поменяло свой цвет и стало зеленым. Неужели докторишка из клиники был прав?!
И тут я вспомнил. Амбер! Земля обетованная, наше королевство. Как я мог забыть землю, где по роду своему был принцем... Но я вспомнил и другое: Амбер был истинным миром, а другие миры – отражениями, но тем не менее, не все земное будет действовать там. Это надо было проверить, и я спросил:
– Но ведь бензиновый двигатель не будет работать в Амбере?
– Не беспокойся, – Рэндом подмигнул мне, – у меня в багажнике канистра со спиртом. Я ничего не забыл.
Запасливый брат. Но, так или иначе, мы не пропадем.
– Твоя серебряная шпага на заднем сиденье.
Ого, или это продолжается белая горячка, или начинаются чудеса. На всякий случай я поблагодарил Рэндома, как будто это было в порядке вещей.
Понемногу я начал вспоминать дорогу. Пейзаж незаметно изменился, и мы ехали по лесу. Арденнский лес. Амбер был недалеко.
– Я думаю, нам никто не помешает проехать.
– Посмотри назад.
Я оглянулся и увидел Джулиана. Его конь стоял на опушке леса. Братец восседал в седле и держал в руках рог, заткнутый с узкого конца пробкой. Рог был большой, литра на три. Джулиан попеременно отпивал из рога сам и, наклонившись, давал хлебнуть коню. С морды животного падали капли. Джулиан помахал нам рукой.
Едва мы скрылись за поворотом, послышался звук рога.
– Охота началась, – проворчал Рэндом.
– Джулиан никогда не охотится один, – ответил я.
– И почти никогда – трезвый.
Через некоторое время Джулиан начал нас догонять. Он действительно несся в окружении гончих, а сверху летел орел.
Терять нам было нечего, и мы с Рендомом отстрелили нескольких гончих и орла, но всадник неумолимо приближался. Коня Джулиан себе подобрал не самого худшего, но даже самый выносливый конь устанет, гоняясь за автомобилем. Мы хохотали, глядя как спотыкается Моргенштерн, эта кляча Джулиана.
– Зачем ты напоил коня, Джулиан! – орал Рэндом, стреляя в воздух из пистолета.
Нам хорошо было видно, как злится Джулиан. Издали, в своих белых доспехах, он был похож на скачущий верхом холодильник.
Пистолет Рэндома, сделав последний выстрел, замолк. Слышались только щелчки курка. Мы пересекли ту невидимую границу, которая отделяет Амбер от остального мира. Значит, и автомобиль нам больше не пригодится. И действительно, мотор стал чихать и вскоре заглох. Автомобиль, двигаясь только по инерции, замедлил ход. Холодильник с пивом начал приближаться. Пора было делать ноги. Рэндом ударил по тормозам, и, пока я вытаскивал из машины свою шпагу, выскочил наружу, открыл багажник и выволок оттуда канистру со спиртом. Мы схватили ее с двух сторон, и, поднатужившись, ринулись в ближайшую лесную чащу.
Потом все оказалось именно так, как предполагал Рэндом. Поблуждав по лесу, мы вышли на какую-то дорогу и зашагали в сторону Амбера. Идти было тяжело, но вскоре нас догнала подвода. Возница был готов доставить нас куда угодно, когда мы дали ему понюхать содержимое канистры. Спирт, видимо, еще долго будет самой надежной валютой во всех мирах. К вечеру мы добрались до замка.
Потайную дверь мы нашли достаточно быстро. Я так и не заметил, как Рэндом ее открыл. Потом мы долго шли по узким коридорчикам и тесным лесенкам. Наконец Рэндом открыл маленькую дверку, и мы оказались в огромной зале. Все ее пространство занимали стеллажи с книгами. Это была библиотека. В углу стоял массивный стол. На нем находились письменные принадлежности и были разбросаны какие-то бумаги. Видимо, здесь кто-то работал. Я переходил от стеллажа к стеллажу, разглядывая корешки книг. В детстве я любил забираться сюда, доставать с полок тяжелые тома и разглядывать тексты и картинки, значения которых не понимал. Неожиданно Рэндом сильно потянул меня за рукав, и я непроизвольно отступил в тень между шкафами. Потом я услышал шум.
Дверь отворилась, и вошел Дик, наш старый слуга. Некоторое время он ходил по библиотеке, наводя порядок, затем, оглянувшись вокруг (меня он не заметил), подошел к полкам и снял несколько книг. Достал из потайного места плоскую бутылку с коричневой этикеткой. Отвернул пробку и сделал несколько глотков. Старый шалун не изменил своих привычек. Можно было выходить.
– Эй, Дик, оставь мне немного!
Он вздрогнул от неожиданности и резко обернулся.
– Милорд!..
– Все в порядке, дай-ка отхлебнуть.
Господи, это был какой-то сладкий ликер! Терпеть не могу такую гадость, а тем более, когда в бутылки из-под коньяка наливают что попало. Нормальным людям потом приходится расхлебывать. Но виду я, конечно, не подал, и, чтобы не обижать верного слугу, сделал несколько глотков. Где-то здесь живет мой злобный брат Эрик. Да пусть хоть десять Эриков заявятся сюда, мне было все равно! Я грозно взмахнул бутылкой.
В дверях стоял Эрик. Он криво усмехнулся.
– Старый шалун не изменил своих привычек!
Шалун – это, видимо, я. На всякий случай я отошел в глубь комнаты. Эрик вошел в помещение. Он слегка покачивался.
– Дик, оставь нас.
Слуга молча удалился.
– Ну, и зачем ты пришел, Корвин?
– Ты думал, что твой братец спился, живя на Земле? А я вот здесь!
– Чего ты хочешь?
– Проткнуть тебя вот этой шпагой, – заорал я, показывая, чем именно я собираюсь его проткнуть.
Эрик заревел и выхватил свою шпагу. Некоторое время мы кружили по комнате. Затем последовал выпад, я отбил его и перешел в нападение. Мой старший брат был дьявольски силен, но я был в таком состоянии, когда море по колено, когда не боишься ни смерти, ни дьявола, ни ада. Сталь звенела при ударах, в полумраке комнаты было трудно уследить за движением острия. Эрик наседал, но не мог пока ничего поделать. Видимо, мало тренировался в последнее время. А мне было этого мало, я хотел по-настоящему разозлить его, а затем нанести решающий удар. Отступая, я отскочил к столу. Это был очень массивный письменный стол – такой не сдвинешь и не опрокинешь. Он служил хорошим прикрытием. Я схватил чернильницу и запустил в физиономию Эрика. Он успел увернуться, но вся масса чернил забрызгала его и камзол и бороду.
– Синяя борода, – хохоча, заорал я, – так тебя теперь будут называть!
Братец взревел и ринулся на меня. Мне пришлось уворачиваться, отбивать шпагу, отступать. Я выкрикивал обидные прозвища, мы уже почти бегали по комнате. Эрик был вне себя от ярости. Он запустил в меня тяжелым дубовым стулом, но мне удалось уклониться. Ну, теперь или никогда. Я сделал обманное движение и бросился в атаку. Перед носом у меня свистнул конец шпаги противника. Я отбил еще один выпад и уже целил Эрику в грудь, когда предательский ковер заскользил у меня под ногами. Я почувствовал, что теряю равновесие и, падая, ударил изо всех сил. Шпага вонзилась Эрику в бедро, войдя почти по гарду – в падении я давил на нее всем телом. Последнее, что я запомнил – дикий крик Эрика, прежде чем что-то тяжелое обрушилось мне на голову.
Когда я очнулся, по-видимому, была ночь. Я лежал некоторое время, а потом принялся ощупывать пространство вокруг себя. Каменный пол и солома, на которой я лежал, подсказали мне, что я в тюрьме. Темнота, хоть глаз выколи. Жутко болела голова. Я устроился поудобнее на влажной соломе и уснул.
День оказался серым как свет, который проникал в меленькое окошко под потолком. В углу камеры белели кости скелета. Очень может быть, что про меня забудут, и в этой камере станет одним скелетом больше. Тюремщики пьянствуют с утра до вечера и не всегда помнят, кого, куда и когда они сажали. А мои родственники слишком заняты собой, чтобы помнить о братце Корвине.
Я внимательно оглядел камеру. Вон в том углу соломы набросано побольше, и я полез туда, почти не сомневаясь, что я там найду. И действительно, стоило только поворошить солому, как звякнули бутылки. Видимо, это была заначка тюремного сторожа или моего предшественника – в зависимости от того, стояла камера открытой или нет. Через минуту я уже наслаждался великолепным красным вином. Может быть, оно только казалось таким, но это было блаженство. Если вам когда-нибудь доведется пить красное вино в тюрьме, вспомните мои слова.
– Дай и мне глоточек, – послышался вдруг вкрадчивый голосок из угла.
Я вздрогнул и резко обернулся. В одно мгновение я забыл о болевшей голове, ссадинах и голоде. Это был Дворкин!!! Но как он попал сюда? Или в эту камеру ведет потайной ход?
Я откупорил еще одну бутылку и отдал ее старику. Дворкин был нашим придворным художником, но наш отец, Оберон, выгнал его за пьянство. Дворкин исчез, и много лет о нем ничего не было слышно.
Мы сидели на соломе и разговаривали. Вспоминали общих знакомых и нашу жизнь в Амбере. Незаметно разговор перешел на живопись. Дворкин все больше пьянел.
– Я хочу что-нибудь нарисовать, – с натугой сказал он. Слова давались ему все более тяжело. Еще бы, он прикончил почти весь мой запас вина! Что я буду потом делать?
– Здесь и сейчас это не получится, – устало ответил я.
Дворкин насупился.
– Тты дуаешшь, что я не смогу ничего нариссвать? – пьяно пробормотал он. – Ты ещще скажи, что я пьян...
– Ну, знаешь, – я старался быть дипломатичным, – ведь для этого нужны какие-то условия... Свет и все такое. А у нас даже карандаша нет.
– Чушшь, – Дворкина несло, – дай мне вон тот уголекк из печки, и я нарисую тебе такую картину, одного вз... вз... взгляда на которую будет достаточно, чтобы стены этой тюрьмы навсегда распахнулись перед тобой! Что ттеббе нарисвть?
– Маяк Кабры, – назвал я первое, что пришло в голову. Не самое, между прочим, плохое место на свете.
Старик явно начал заговариваться. Он взял протянутый мной уголек и стал рисовать на стене, которая хоть как-то была освещена маленьким окошком напротив. Руки у Дворкина дрожали, но рисовал он уверенно. Мелкая угольная крошка сыпалась вниз. На стене возникло изображение величественной башни на берегу моря. Верно говорят, что талант не пропивается.
Дворкин закончил рисунок и отступил на полшага, чтобы осмотреть свое произведение. Потом подправил работу в нескольких местах пальцем и отбросил уголек прочь.
– Ну ладно... мне пора, – повернулся он ко мне, – наслаждайссся моим искусством без меня.
Он шагнул в темный угол камеры и словно растворился в воздухе.
В камере было тихо. Очень тихо. Я сначала подумал, что у меня была очередная галлюцинация. Хотя я давно перестал понимать, что реально, а что нет. Вот рисунок маяка на стене – он существует. Но может, он был здесь и раньше, а я его просто не заметил? От нечего делать я стал рассматривать картину. В сумраке камеры она показалась мне живой, даже как будто пахнуло морем. Маяк был как настоящий. Я сделал шаг вперед, чтобы рассмотреть изображение получше, и вдруг меня ослепил яркий свет! Несколько мгновений я стоял зажмурившись. Когда я, наконец, открыл глаза, каменных стен вокруг меня не было. Я стоял на берегу моря!!!
Впереди возвышался маяк Кабры. Ровно дул наполненный морскими запахами ветер. Тюрьма осталась позади. Я стал спускаться по пологому каменистому берегу к воде. Я был вновь свободен, и это надо было отметить. А лучшего места, чем здесь, трудно было вообразить. Я знал, что смотритель маяка Жупен (славный парень!) несмотря на все запреты и риск быть повешенным, назло всем законникам Амбера, только из того, что было у него под рукой, гнал мутный, зеленоватого цвета, воняющий водорослями, но самый ядреный в Амбере самогон.

1999 г.А.Гончаров
Рейтинг@Mail.ru Rambler's Top100