Статисты

     Если август в Питере — теплый и солнечный, то он кажется самым лучшим летним месяцем. Я шел куда-то по своим делам, уже не помню куда, а настроение было самое благодушное. Но на Итальянском мосту дорогу мне вежливо преградил милиционер.
     — Вы не заняты сегодня вечером? — строго спросил он.
     — Нет, — ответил я, соображая, к чему бы это.
     — Тогда оденьтесь получше и приходите. — Он отдал мне небольшой листок и ушел.
     Я развернул бумажку и прочитал: «Уважаемый товарищ (прочерк)! Вы приглашаетесь для участия в съемках фильма «Осенние мелодии». Далее стояли время и адрес.
     Ого, неужели я кому-то понадобился? Не иначе, как происки фортуны. А вдруг я стану знаменитым киноактером? И потом, Петербург — город всех искусств, что же тут удивительного?
     Я никогда не снимался в кино, и мне было страшно любопытно, поэтому в назначенный срок пришел на киностудию, держа в руках повестку.
     В приемной толпился народ. В-основном, молодые ребята, такие же, как я. Тоже студенты, наверное. Я решил подождать и осмотреться. Вот женщина, которая записывала массовку на «Осенние мелодии». Так, значит, сниматься будем не в главных ролях, а в массовке. Ну, ничего, это тоже неплохо.
     — Фамилия? Адрес? — строго спрашивала женщина. А потом добавляла: — Ждите.
     Вокруг стояла толпа, состоящая преимущественно, из хорошеньких девушек и энергичных горластых ребят. Все они хотели сниматься в кино. Статисты. Впрочем, за это не так уж и плохо платили. Если приходить сюда регулярно, то можно иметь какую-никакую зарплату. Каждый день на киностудии снимают какое-нибудь кино. По разговорам вокруг я понял, что собрались здесь, в основном, студенты театральных училищ. Так сказать, будущие профессионалы обеспечивали себе приработок. А милицию киностудия, наверное, использовала, когда надо было привлечь побольше народу.
     В помещение постоянно заходили новые люди.
     — Массовка «Белых ночей», на выход! — звучала команда, и к выходу тянулась веселая толпа.
     Хлопнула дверь. Вошла женщина с блокнотом.
     — Где люди пробоваться на майора Василия? — спросила она у той, которая сидела за столом.
     — Не подошли еще, — ответила сидящая.
     — Я, я должен пробоваться на майора Василия! — подскочил к ней высокий парень.
     — Ты? — с сомнением посмотрела на него женщина. Она, похоже, привыкла ничему не удивляться, но, по всей видимости, по возрасту этот паренек годился только на роль сына майора или внука.
     — Что, не подхожу? — пронырливости парню было не занимать.
     — Шутник, — пожала плечами женщина и ушла.
     Парень, ничуть не смутившись, тут же пристроился к ближайшей компании и начал что-то оживленно рассказывать.
     Майор Василий. Только два слова, но я решил представить себе этого человека. Воображение рисовало мужчину средних лет в одежде девятнадцатого века. Возможно, этот майор танцевал где-нибудь на балу или ехал в карете или присутствовал на приеме у государя. Всякое могло быть. А может этот фильм о Великой Отечественной войне? Тогда майора можно представить в серой шинели, с гранатами и ППШ. Все как положено в таких случаях: охрипший командир батареи, взрывы коверкают поле и забрасывают белый снег кусками земли. И вражеские танки на горизонте. А может, этот майор служил в Белой Армии? Тогда в кино мы увидим его где-нибудь в Париже, в кафе, где он вином заливает тоску по родине. Белый эмигрант. А может он разведчик? Да, вариантов много.
     Тут, наконец, и нашу массовку вывели на улицу. Какой-то человек объяснял, как добраться до места съемок. Это было недалеко, и вдоль улицы вытянулась процессия.
     Съемки часто ведутся на старых отдаленных улочках великого города. Где-то за домами садилось солнце, и на город потихоньку опускалась темнота. Но и в полумраке все было как обычно: глухие стены домов, не имеющие ни одного окна, чахлые кусты, детские песочницы в сквериках.
     Когда все пришли на место, подготовка к съемке была в самом разгаре. Прокладывали рельсы для камеры, тянули кабели, устанавливали прожекторы. Вокруг кипела чужая творческая деятельность.
     Массовка расположилась в стороне. Вдоль всей улицы стояли группки людей, а кое-где одинокими столбиками возвышались те, кому не с кем было поговорить. А разговоры, в основном, велись о стипендиях и о том, сколько платят за съемочный день.
     Через час пришел режиссер, его обступили помощники. Режиссеру что-то не понравилось, и рельсы стали перекладывать по-другому. Все это очень напоминало игру в детскую железную дорогу.
     Стемнело. Зажгли прожекторы. Оператор принялся настраивать камеру. Теперь режиссер вспомнил о массовке. Он подошел и стал объяснять нам нашу задачу. Мы узнали, кто мы такие по фильму.
     — Представьте, что вы возвращаетесь с дискотеки. Говорите друг с другом, шутите, смейтесь. На камеру не смотреть!
     Потом он с помощником расставил нас на улице, разбив на группы.
     В нашей группе было четверо. Кроме меня был еще один одиночка — парень с длинными волосами, в старомодном пиджаке и с холщовой сумкой через плечо. Он ни с кем не разговаривал. Видимо, у него не было здесь знакомых. Еще была очень красивая и элегантная девушка. Как выяснилось из разговора, который она вела со своим приятелем, студентка театрального училища. Ее красоту можно было бы назвать совершенной, если бы существовала совершенная красота. Кукольное личико, зато носик чуть-чуть вздернут, что выдает бойкий характер. Соломенного цвета волосы, в меру широкие плечи, безупречной формы грудь. Да, даже плотная шелковая кофточка не могла скрыть, что у нее идеальная грудь. Две половинки круглого яблока. Ничего лишнего, ни одной неправильной линии. Совершенство, воплощенное в идеальных формах женского тела. Парень с девушкой не обращали на нас никакого внимания и болтали о чем-то своем.
     Странное чувство владело мной тогда. Наверное, такие чувства должен испытывать эмигрант, впервые прибывший в чужую страну. Вокруг много людей, но никому нет до тебя дела. Все чем-то заняты, а на тебя не обращают внимания, лишь бы не мешал. Так и тут: вокруг меня творилось свое кинематографическое действо, но я к нему имел отношение не больше, чем случайно залетевший на Землю марсианин. Но мне-то было интересно! Я чувствовал себя шпионом, подсматривающим за чужими тайнами.
     — Пошли!
     Застоявшаяся массовка радостно двинулась вдоль улицы, а навстречу нам шли два артиста. Два настоящих артиста! Они произносили какой-то полагающийся по сценарию текст. Такова была, видимо, задумка режиссера: два человека вечером идут, разговаривая, по улице, а навстречу им валит молодежь с дискотеки.
     Артисты громко произносили слова из своих ролей, а камера поворачивала вслед за ними свой хищный глаз, и двигаясь по проложенным вдоль тротуара рельсам. Потом артисты подлинные и мнимые разошлись в разные стороны, и эпизод закончился.
     — Стоп! — и всех вернули по исходным местам.
     Камеру поставили на прежнее место. Режиссерская команда о чем-то посовещалась.
     — Пошли! — снова прозвучала команда.
     Второй дубль. Актеры вновь идут по улице и беседуют, массовка идет им навстречу и тоже о чем-то говорит.
     — Стоп! Все на исходные места!
     Съемки повторили еще два раза. Когда они закончились, была поздняя ночь. Работающие прожекторы придавали улице какой-то нереальный вид, хотя это была самая обыкновенная полутрущобная малоухоженная улочка. А массовка, закончив работу, выстроилась в длинную очередь. Надо было отметиться в списке, чтобы потом выплатили деньги. А потом все бежали под покровом темноты к метро.
     Статисты — всегда статисты, даже если это профессия. И хоть я был неопытным студентиком-технарем, но все же понимал, что в статисты лучше не идти. И еще я понял, что успеха добиться может тот, кто заставит работать на себя других, в том числе милицию. Он я не собираюсь никого эксплуатировать. Уж как-нибудь найду способ сыграть в жизни свою собственную роль. Правда, в массовках с тех пор я больше не участвовал.